Эй, прохожий, погоди! Постой, проезжий! 
Ну-ка денежку гони, не будь невежей. 
Ради нас не пожалей ни сапог, ни платья, 
Ничего нет тяжелей нашего занятья! 
Целый день сиди в кусту при большой дороге, 
Дрожь в коленках, сушь во рту, тюрьма в итоге. 
Рви подметки, падай с ног, ползай по болотам. 
Так что я, блин, твой кошелек честно заработал! 
Юлий Ким 

Кинжал и дубинка смазаны смертельными ядами, кожаные вещи не стесняют движений, и мрак, как надежный друг, скрывает меня от любопытных глаз. Собраться, сосредоточиться, выбрать нужный момент и нанести смертельные раны в вихре клинков — вот мое кредо. Мне ни к чему напыщенность паладинов и жрецов. Пусть они лечат, защищают и произносят высокопарные слова. Я здесь, чтобы убивать. Я умею только это, но я умею делать это хорошо. 
Меня зовут Скорпинити. Я — разбойница с зелеными волосами и черным сердцем. 

Прошел месяц с тех пор, как в последний раз топтали своими десятью копытцами землю Азерота дружные шаманки. Магички Кристаллики и друидессы Пингвинити зазимовали в Шаттрате. Лишь паладин Торвар время от времени обнюхивал углы в Даларане и веселым броневичком прокатывался по подземельям Нордскола. 
Лето вступало в свои права. Даже самые боевитые гильдии притихли и уже не так активно шпыняли боссов Ульдуара. И в один из солнечных летних дней эльфийка-разбойница Скорпи, ветеран сражений в Ущелье Песни, решила-таки слезть с крыши таверны Златоземья и расстаться с девятнадцатым уровнем. 
...Стоп! Такого быть не могло. Скорпи ведь жила на американском сервере, а тут, как-никак, родной русский Азурегос. Должно быть, дело было так: в один из солнечных дней (в такие дни даже теплолюбивые гнумы прячутся в своих норках) в землях ночных эльфов под кронами Дарнасса... Опять стоп — на острове-древе не видно солнца! В общем, в один из жарких, но темных дней в полумраке Дарнасса в мир пришла эльфийка со знакомой внешностью и таким же знакомым именем — Скорпинити. 
Это начало истории уже больше похоже на правду. Но на самом деле все было совсем по-другому и намного более прозаично. 
В этот день паладин, поглаживая рыжую бороду, бродил перед выстроившимися в рядок героями. Выглядели они странно: одетые в тряпье, неопытные, не умеющие даже мечом махнуть правильно — никто из них и часа не провел в Азероте, но все они были уже шестидесятого уровня. Перед паладином стоял кадровый резерв, чудо-юдо-богатыри, поднятые к шестидесятому уровню за уши призовыми уровнями, накопившимися у трех мультикоманд. 
Паладин остановился перед эльфийкой. 
— Имя? 
— Теемона, — отвечала та. Так во второй раз началась история разбойницы с зелеными волосами. 


— Профессия?  
— Священница. 
— Сейчас принято говорить «жрица», — хмыкнул паладин. 
— Сам такой! — отвечала эльфийка. — На пузо посмотри на свое. И жрец, и пьец, да и вообще... 
— Ладно-ладно, тебя пока дергать не будем, ты пока отдыхай. — Паладин подошел к гному. — Как зовут? 
— Пульки, — ответил охотник. 
— Зверя уже завел себе? 
— Шутишь, начальник. У меня и ружья-то нет! Да и чую я, не родилась еще та свинья, которую я приручу! 
— И то верно... — Паладин сделал шаг и оказался перед воином. — Опять гном?! 
— Привы-ычка, — просипел воин. 
— А почему имя такое странное — Нильфенгир? 
— Характер у меня такой — стойкий, нордический. 
— Что-то перебор у нас с гномами, — пожал плечами паладин и подошел к оставшимся двум героям. 
— А тут у нас разбойни... вас двое! Интересные дела. Как зовут? 
— Злодейкина! 
— Почему? Впрочем, можешь не отвечать — ты же из гнумов, так что имя самое подходящее. А ты? 
— Скорпинити, — сказала зеленоволосая эльфийка. 
— Помню... — сказал паладин. — Твинки, зачарованное оружие, охота за вещами, арена Гурубаши, куча потраченных денег — море веселья у Златоземья и в Ущелье Песни. Эх, Скорпи, Скорпи... Золотое было времечко! И куда только все ушло? 
Он еще раз глубоко вздохнул. 
— Но сейчас нам бы пригодился разбойник. Участились случаи нападения на операторов «Клуба игропутешествий» в дикой природе и особенно — в подземельях. Нужен кто-то, умеющий вести съемки скрытой камерой под носом у монстров. Желательно — не с уровня лодыжек, так что эльфийка подойдет лучше, чем гнум. И потом... если уж твинки ушли в историю, было бы нечестно просто так забывать нашу разбойницу. Скорпинити — ты теперь будешь нашим штатным незаметным агентом! Даю тебе полную свободу действий. Перед тем, как ты отправишься к Темному Порталу, — есть у тебя пожелания? 
— Конечно, есть! — объявила Скорпинити. — Мне нужен белый меч, белый кинжал, белые наплечники-«скороспелки» и такой же нагрудник! Еще мне надо купить тигра и сходить на аукцион за одеждой, тренировочным оружием и чарами. Так что давай сюда золото. 
— Сколько? 
— Все, что есть. 
— Ну, это просто разбой какой-то, — пробормотал паладин, отсыпая эльфийке последние монеты. Кроме мордобития — никаких чудес 
Кроме мордобития — никаких чудес 

Всем привет. Я — Скорпинити, и я расскажу вам, что значит быть разбойником. 
Быть разбойником — это значит всегда быть на прицеле. Приходится постоянно быть начеку — чуть-чуть замешкался, и тебя уже на хлеб намазывают. Слабее нас только маги и еще, пожалуй, жрецы. Но они в подземельях стоят почти всегда в сторонке, и у них есть время принять срочные меры, если монстры ими заинтересовались. Мы же всегда бьемся вплотную к врагу, клинок к клинку... то есть клинок к спине. Если босс развернется и нанесет удар, то раскатает нас по полу. Поэтому никто, кроме лекарей, не смотрит так внимательно на танка, как разбойник. Пока танк жив и в сознании, можно спокойно рубить и колоть. Если дела идут вкось — мы принимаем решение уходить, исчезаем из вида внезапно и плавно, словно жертвы снарков. Недаром гласит древняя мудрость: «А теперь все дружно валим отсюда». Это — то, что мы умеем лучше всего. 
Быть разбойником — значит всегда рисковать оказаться под прицелом критики. Если что-то случится нехорошее — виноваты будем всегда мы. Если ничего не случилось — то только вопреки нам. Не так ходим, не так режем, не так разговариваем, не так шутим. Стоит бросить «Хитрости» на лекаря, как поднимаются крики. Крайний всегда не танк, не лекарь — а злой разбойник, который одним своим присутствием выводит честных людей из себя. Почему? Причина не только в нашей легкой заменяемости. Возможно, дело в подсознательном страхе перед разбойниками Орды, которые рыщут в незаметности и наносят удар, когда его никто не ожидает. Стоит ли ждать хорошего от разбойника, чей удел — яды, скрытность да трусливые удары исподтишка? Все воры одним миром мазаны. Наши экстравагантные кожаные костюмы могут отпугнуть при первом знакомстве. 

 


Иногда эти страхи сбываются. Я называю эти моменты «Внезапно — PvP»: только что я спокойно рубила Кел-Тузеда или маленького злого гнома из Чертогов Камня, как вдруг обнаруживаю себя стоящей над трупиком нашего главного лекаря, а на кинжалах моих — изобличающая жреческая кровь. Контроль над разумом разбойника — немезида всех целителей. Все понимают, что моей вины в том нет. Но осадок... 
В месте за группу у разбойников множество конкурентов. В «убойный отдел» группы или рейда в первую очередь берут дальнобойные классы — с ними меньше возни. В категории «ближний бой» нам тоже приходится работать локтями. Паладины Возмездия дают группе благословения и ауры, задвигая нас назад в очередности найма. Шаманы-бойцы дают группе тотемные «залпы» и тоже имеют преимущество при рассмотрении кандидатур. Рыцари смерти очень живучи, частенько усиливают метателей заклинаний и как заправские барды носят с собой музыкальные инструменты, на которых играют, вселяя в бойцов силы богатырские. К тому же их всегда много. А что же можем дать группе мы — рыцари кинжала и плаща? Только урон — реки урона, вихрь кинжалов и моря крови. Разбойник может в критический момент вовремя спасти положение хитрым приемом — но поддержки от него не ждут и чаще всего ее не замечают. 
Стоит, впрочем, заметить, что по желанности в группе и рейде мы все-таки опережаем воинов-бойцов и друидов-котов. Одного или двух разбойников в рейд всегда позовут. А яростные воины и бойцовые коты давно уже не ощущают к себе любви и доброты — при всей своей полезности. 
Но у воина, желающего стать популярным, всегда есть способ сделать это легко и просто — стать танком. Броня крепка, удары щитом быстры — нынче воинов, выбравших стезю защитников, любят, уважают и при встрече руку жмут. Да и мы, разбойники, всегда с радостными визгами бегаем хвостиками за воинами-защитниками — они умеют портить врагам броню! Для нас это очень полезно, чтоб куда надо кинжал воткнуть и там два раза повернуть, — и в этом воины предпочтительнее паладинов (прости, Торвар). 
Что до друидов, то им живется еще легче — зачем быть котом, когда можно стать пингвином или деревом? Ходячему пеньку радуется вся детвора, и таких друидов-лекарей заманивают в рейд печеньем. Что до пингвинов, то рейд без совуха — деньги на ветер! 
Тщательно предводители собирают группы, прикрывая слабые места и подбирая классы так, чтобы они взаимно усиливали друг друга. Это целая головоломка — и в ней всегда найдется место лишнему паладину или друиду. 
И только разбойники никогда не смогут так же приспосабливаться к нуждам группы. Мы бьем морды — чуть-чуть разными способами, но кроме этого не стоит ждать от нас никаких чудес... 

Я попаду в конце посылки 
Фальшивой парой глаз некоторые разбойники пользуются, чтобы отбросить их в минуту опасности, отвлекая врага. 


Но хватит уже жаловаться на превратности воровской судьбы! Если кинжалы вонзают — значит, это кому-то нужно. Мы не сидим в связке, как танки и лекари, мы — не поддержка и не спецы по овцам. От нас бесполезно требовать благословений, нам без надобности вода магов, и даже рыбой мы делимся неохотно. Разбойник — не деталь головоломки рейдового состава, а наемный меч, который приходит в группу с одной целью и одним заданием — убивать, убивать, убивать. 
И мы делаем это как умеем. С самого начала и до самого конца боя мы стремительным домкратом обрушиваем на врага клинки и дубинки, выдавая мощный поток урона и быстро нарезая монстра на ремни. Это моменты, когда разбойник живет полной жизнью, — он плетет сеть смертельных комбинаций, вливает во врага литрами яды и потрошит его непрерывно... если, конечно, не приходится танцевать диско среди языков пламени, энергично тикать от взрывных заклинаний, менять по несколько раз цели или прятаться за колоннами. И в конце боя у нас одна радость — взглянуть на таблицу нанесенного урона, покрутить ус и свысока взглянуть на тех, кто оказался позади. Ибо недаром гласит древняя поговорка бандитских организаций ночных эльфов: «Кинул пацана — ану бэлоре дэлана!» 

Мир меняется, и мы меняемся с ним. Помнится, еще год назад каждый разбойник был обязан в совершенстве владеть обмотанной тряпьем дубинкой и уметь быстро и скрытно вырубать перед боем одного врага. Сейчас этот навык уже практически забыт в подземельях. Кто вспомнит о нем, если даже магическая овца нынче — не суровая необходимость, а чаще бесполезная перестраховка и источник раздражения для танков? 
Но что-то ушло, а что-то пришло. Вряд ли год назад разбойники могли представить, что скоро они станут главными в Азероте специалистами по ковровым бомбардировкам. А они стали. Ускоряющие наплечники и фамильные клинки сделали свое белое дело — уже через несколько часов после рождения Скорпинити проводила время в Шаттрате. 


Ну хорошо, быть может, «главными» — слишком громко сказано, и у магов с друидами возникнут обоснованные в этом сомнения. Но у нас практически всегда есть фора! Пока пингвин вдали только думает, обрушивать ли на толпу врагов громы и молнии или подождать, пока монстры покрепче прилипнут к танку, разбойник, вечно отирающийся за спиной танка, уже мечет вкруг себя кинжалы — веер за веером. Ему не нужно ждать «лужи» и бояться, что танк упустит к нему монстра. Каждое попадание летучих кинжалов лишь сильнее приковывает внимание врагов к защитнику. Это наши криминальные хитрости: раз в полминуты разбойник может сказать: «Это не я вас бью, а во-он тот парень со щитом!» — и монстры, поверив ему, вцепятся в танка. Так мы поддерживаем своих защитников — так помогаем им злить и дразнить чудовищ, цеплять их и не пущать. Подстрахуй братуху, подстрахуй... 
Летит смертельной спиралью веер клинков, и следом за ним — второй. Конечно, по урону нас быстро настигают магические спецэффекты от выстроившихся позади метателей заклинаний. Но когда разбойник-боец мечет кинжалы в адреналиновом угаре, то делает это чуть ли не вдвое чаще обычного, производя в толпе монстров эффект разорвавшейся осколочной гранаты — и мало кому из заклинателей удастся догнать его по урону. 
Одно непонятно — откуда в карманах и рукавах щуплого рыцаря большой дороги берется столько метательных кинжалов? Десятками и сотнями их разбрасывает разбойник щедрым жестом сеятеля — и они не кончаются. Быть может, они берутся оттуда же, откуда маги черпают воду? Может, источник их — те неизвестные миры, где колдуны лепят свои ириски? Или же приходят они из тех дальних краев, где охотники собирают своих змей? 
Тайна это великая есть.